ПРОФЕССОР ДРОБЫШЕВ

Светлана ДРОБЫШЕВА

В 2017 году Московский государственный университет геодезии и картографии (прежнее наименование – Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии или МИИГАиК) отметил 238 лет со дня основания, а геодезический факультет – столетний юбилей. Об этом поведал его президент и выпускник, вчерашний космонавт Виктор Савиных. К именитому покорителю космоса я обратилась с просьбой помочь издать книгу воспоминаний о своём замечательном однофамильце и земляке-хасавюртовце, профессоре МИИГАиКа Фёдоре Васильевиче Дробышеве, авторская линейка которого (или линейка Дробышева для построения графических сеток картографических планов местности) не одно десятилетие была палочкой-выручалочкой в трудовой деятельности для сотен картографов страны и зарубежья.

Сегодня, правда, на вид несложный, но надёжный подручный прибор Дробышева заменили более совершенные компьютеризированные устройства, но добрая слава и неувядающая память благодарных учеников об учёном-изобретателе заставляют автора этих строк приняться за работу. Тем более, что и Виктор Петрович Савиных, который не только учился в МИИГАиКе по учебникам основателя направления картографии — фотограмметрии — Фёдора Васильевича Дробышева, но и непосредственно был его студентом, дал добро на публикацию личных Записок профессора и моих глав, посвященных именитому учёному, в Книге к юбилейной дате вуза – его 240-летию через два года…
Профессор очень жаждал встречи
Мне было 18, когда, будучи студенткой первого курса Московского полиграфического института, услышала в телефонной трубке узла междугородней связи на Большой Михалковской бодрый голос отца, в ту пору завсельхозотделом Хасавюртовской межрайонной газеты «Дружба» Николая Дробышева:
— Светик, тут у меня в кабинете местный краевед Дорогобед, ему поручено открыть музей в городе. Так вот он очень тебя просит найти в Москве Лялин переулок, там находится институт картографии, где работает уроженец Хасавюрта профессор Дробышев, нужно его расспросить про город детства, быть может, какие-то экспонаты передаст, в общем, хорошо бы с ним наладить контакты.
— Лады, папуль, но только после лекций! – щебечу я и уже на второй день, записав координаты земляка-однофамильца, отсидев положенные пары, мчусь в МИИГАиК. Я не знаю, в честь какой московской Ляли назван этот старинный переулок столицы, но Елоховская церковь произвела впечатление даже на убеждённую комсомолку. Тонкая архитектура классического сооружения зодчества — в ту пору сильно запущенного православного храма — сразу обратила на себя внимание внучки другого однофамильца именитой правившей в России 300 лет династии Романовых — Николая, в возрасте 8 лет прислуживавшего «мальчиком» в магазине обуви на Добрынинской площади в Москве и бегавшего смотреть на баррикады первой русской революции на соседнюю Калужскую и далее до самой Красной Пресни в 1905-1907 годах. Дед мой, Николай Иванович Романов, ставший впоследствии коммунистом, тоже очень любил старую Москву, её особняки, храмы, кривые улочки и широкие площади. Впрочем, в начале прошлого века «новой» Москвы и не существовало.
— Скажите, а как найти профессора Дробышева? – обращаюсь к вахтёру при входе в красивейший особняк с колоннами, где располагается старый корпус МИИГАиК.

Вахтёр профессора не знала, а вот пробегавшая мимо студентка сбавила скорость и сообщила: — А он разве ещё работает? Мы по его учебнику фотограмметрию изучали, но раз ищешь его – значит, работает: спустись в подвальный этаж – там эта кафедра!
В день первого памятного визита моего именитого земляка на рабочем месте не оказалось. Он, отработав свои часы, ушёл домой. Ещё бы — ветерану вуза было в ту пору 87, годы брали своё. Оставив свои координаты и домашний телефон московской маминой тётки, первокурсница МПИ вернулась в своё общежитие ни с чем. Но профессор не заставил ждать, буквально на следующий день автора этих строк ждала неразборчивая записка на вахте общаги: «Професар Дробишав бываит в институти каждый день с 9 утра до часу. Приезжайти…»
Полуграмотная вахтёр, неподдельно смутившись за свои семь классов школы, сказала, что «бабулька очень просила записать телефонограмму», а то, мол, очень старый некий «професар» сам будет вынужден искать Светлану Дробышеву на окраине Москвы в свои почти девяносто лет!
— Свет, ты уж уважь старика, и съезди, ладно? – уточнила сердобольная вахтёрша теть Зина и я дала слово опять наведаться в Лялин переулок…
Знакомство с учёным
Фёдор Васильевич оказался очень жизнерадостным и бодрым старичком. Невысокий, ссутуленный годами, широкий в кости, с небольшой проседью учёный, словно светился изнутри. Бойкие живые глаза его, в которых будто горели искорки огней радости встречи, поразили меня. – Вот так встреча — Вы не только Дробышева, но Вы ведь из Хасафюрта!!! – бормотал профессор, делая упор на «ф» вместо полагающейся «в» в названии малой родины, где не бывал лет 60, если не больше. Из дома – 25-этажной высотки на Красных воротах – он принёс кучу подарков для краеведческого музея Хасавюрта — в большой полиэтиленовый пакет едва уместились разные стереоскопы, специальные очки для просмотра стереофото, лупа, детские машинки, фотографии, книги и буклеты.
— А ещё, дорогая Светлана, я с молодых лет веду личные записи, я ведь лично видел и получал напутствие на фронты Первой мировой из уст последнего императора Николая, чудом избежал сталинской ссылки, а премию Сталинскую имею… Но главное — у меня сохранились воспоминания о Хасафюрте начала ХХ века! – удивил земляк откровением. И уже через неделю меня ждали в гости в домашней обстановке он и его домочадцы.
Добротный стол, белая скатерть, изысканный фарфор и вкусный обед ждали автора этих строк в квартире земляка-профессора. Дочь Дробышева – кандидат наук Галина Фёдоровна – приготовила курицу и вспомнила, как в этой же комнате её мать-красавица подавала курочку прославленной гостье прошлых лет – певице Валерии Владимировне Барсовой. Звезда советской эстрады, принимая с гостями и хозяевами изысканную трапезу, обратилась тогда к уставившейся на неё девочке с проницательными чёрными глазами:
— Девочка, а как тебя зовут?
— Валерия Владимировна! – заученно говорит дитя.
— Надо же – и я тоже Валерия Владимировна! – удивилась Барсова и поскольку речь шла о несмышленом ребенке, в шутку посоветовала профессорской внучке представляться половинкой её персоны: так ты, значит, Валерия Владимировна Полубарсова, ибо ещё маленькая, а я – Валерия Владимировна Барсова! — нарекла звезда.
— И Вы знаете, Светлана, я после этого случая перед всеми гостями и учёными так себя в малолетстве и представляла, если спрашивали Полубарсовой! – уточнила 30-летняя Валерия…
Фёдор Васильевич ел и пил очень мало, как всегда, был немногословен. Вспомнил к месту, как сдавали высотку на Красных воротах. Оказывается, когда профессору дали двушку в правом крыле здания — во дворе ещё стоял маленький исторический домик Лермонтова. Но, несмотря на прошения знаменитостей уже вселившихся в эту часть сталинского небоскреба, домик бабушки, где вырос великий поэт, всё-таки снесли и поставили на соседней улице не очень удачный Памятник юному Михаилу Лермонтову. После первых тостов глава семьи неожиданно удалился небольшими шажками и принёс скрипку. – А сейчас в честь прихода посланницы Родины я сыграю для неё (то есть для Вас) Кавказский танец! – кратко сказал учёный и ловко взмахнул смычком по стройному скрипичному стану…
Дед учёного перепрягал на ходу лошадей иранского шаха
Судьба распорядилась так, что я довольно часто бывала в доме Дробышева. При этом меня всегда глубоко восхищали всё новые и новые подробности из жизни этого удивительного человека. Он вставал всегда в шесть утра, садился за работу у настольной лампы под абажуром, колдовал над последним изобретением – созданием ортофотопроектора. В полвосьмого утра пил чай с легким завтраком и выходил в институт на работу. От графика не отступал никогда и ни при каких обстоятельствах.
— А почему так рано встаёте, ведь зимой ещё темно в это время? – как-то спросила я учёного.
— Просто не могу отказаться от заведенного графика. К раннему подъёму приучен ещё со времён учёбы в Военно-Топографическом училище Санкт-Петербурга, куда поступил сразу по приезде из Хасавюрта на учёбу…
С огромной любовью и трепетом Фёдор Дробышев отзывался о малой родине, вспоминая отцовский дом с большим садом, местный базар и войсковую часть. Отец – Василий Георгиевич, служил в церкви Хасавюрта священником и в 1907 году за несозвучные царскому режиму проповеди был смещён с поста настоятеля храма. В семье было пятеро детей и священник сменил рясу на рубанок и пошел на заработки – батрачил строителем в Карабулаке, Владикавказе, Грозном, Темирхан-Шуре (тогдашней столице Дагестана). Мама устроилась играть на фортепиано в местном хасавюртовском синематографе (впоследствии ставшем кинотеатром «Спартак»).
Из Записок Фёдора Васильевича я узнала про некую предрасположенность будушего изобретателя к научно-практической деятельности. Его дед, по свидетельствам очевидцев, прославился в здешних краях, сумев на полном скаку перепрячь лошадей иранского шаха, якобы следовавшего мимо предгорий Кавказа из Тегерана на встречу с русским царем в Петербург. Немало удивили земляков, среди которых в начале прошлого века преобладали русские и персы, подростки – три брата семьи Дробышевых, своими руками смастерившие добротный велосипед и съезжавшие на нем с горы в низину – полусухую пойму местной речки Ярык-сув. Велосипед состоял из двух колес арбы, аккуратнейшим образом связанных и обмотанных тряпками и соединенных трубками-держателями с «креслом-сиденьем». «Братья толкали рукотворное наше детище, и я съезжал на нём прямо с горки вниз. Потом садился средний брат Дмитрий (он тоже станет профессором, исследуя хребты родного Малого Кавказа – прим. автора), уступая очередь младшему. Все были в восторге от нашего велика!», — напишет в Записках-воспоминаниях профессор.
Прима-балерина, русский император и спасение от ссылки
Записки Фёдора Васильевича я переписывала от руки несколько месяцев. Никто меня не заставлял это делать, но раз уж земляк попросил, отказать было неудобно.
– Академики Книги воспоминаний издают, им положено, а я вот не дотянул до академика! – шутил профессор, лауреат Ленинской и Сталинской премий. Думаю, он больше был практик, поэтому и не стал академиком. Учёный тихо ушёл из славной деятельной жизни на 92-ом году. Было это в жарком июле 1986 года. В этот день, 26-го числа, я должна была принести ему на Красные ворота хасавюртовских душистых груш из собственного сада моих ныне тоже покойных родителей, но не довелось. На звонки никто не отвечал. Позднее выяснится, что Фёдор Васильевич чинил магнитофон внучки, был дома один (родные уехали на дачу в Кратово), упал, ударился об угол дивана и так и умер, держа в руках изобретение такого же, как и он, мастера, создателя, вечного новатора и усовершенствователя устройств и механизмов.
Чётким и немногословным слогом военного топографа поведал он потомкам, как в 1914 году, спешно выпустившись в офицеры из Военно-Топографического училища, предстал в Царском селе пред очи последнего русского императора Николая II.
«Невысокого роста, с обрюзгшим лицом, в мундире полковника, Николай Второй вошёл в полукруглый зал, где мы – весь выпуск – стояли навытяжку спиной к окнам, и обратился с речью о том, что враг – немцы – напали на нашу страну и нам долг велит идти защищать Отечество!
После напутствия царь стал обходить наш фронт. Я по малому росту своему стоял предпоследним. Царь подходил к молодым офицерам и каждый по очереди представлялся императору. Отрапортовался и я. Царь благосклонно мне кивнул. Последним стоял в строю Конопенко. Когда паренек назвал себя, Николай спросил:
— Так это Вы пожелали стать лётчиком?
И Конопенко гордо отчеканил:
— Так точно-с, Ваше величество! Мой дядя – Уфимцев, имеет в Гатчине аэроплан и возьмёт меня к себе!
И участь Конопенко была решена…»
Немало интересного записала я и о своей общей с Фёдором Васильевичем малой родине времен начала прошлого века. Как благоухают в Хасавюрте и сегодня весенние сады, поют на майских ранних черешнях соловьи, в летний зной трещат цикады! Этого рая нет нигде, он только там, где ты родился и вырос!
…Сто три года назад, в боях под литовскими Травлянами юный Фёдор Дробышев был ранен пулей навылет через легкое. Когда его привезли поездом в лазарет имени царевича Алексея Петербурга, раненого навещали княжна Гагарина (фрейлина двора) и прима-балерина Ольга Иосифовна Преображенская.
Спустя годы, получив Сталинскую премию за создание новых для своего времени картографических приборов, профессор должен был ехать в США на научную конференцию. Но на поездку за океан не было денег. Так вот хорошо, что не поехал, ибо все коллеги, что поехали, вернувшись в Москву из Америки, вскоре оказались в Гулаге.
— Бедность спасла, — шутил профессор. И немало радовался, когда приехавшие из Штатов американцы-коллеги внесли в план пребывания пункт обязательного посещения дома профессора Дробышева. Семья ФВ в тот период ютилась в подвале неподалеку от МИИГАиКа. И чтобы не осрамиться Московский горком партии спешно выделил именитому картографу двухкомнатную квартиру в 25-этажке на Красных воротах. Сегодня в этой квартире элитной московской высотки проживает та самая Валерия Владимировна, но уже не Полубарсова, а Володина с мужем и детьми. Надеюсь, что взрослый правнук именитого картографа унаследовал от изобретателя не только элитные квадратные метры, звонкую скрипку, но и нечто большее. Гены ведь передаются по наследству…